Демография

Правовые аспекты демографической проблемы в России

И. В. Силуянова, зав. кафедрой биомедицинской этики РГМУ, профессор, д.ф.н., В. В. Яковлев, м.н.с. НИЛ "Биомедицинская этика и правовые проблемы здравоохранения"

К одному из неблагополучных показателей состояния современной России, безусловно, относятся демографические процессы в стране. Неудивительно, что начало века было ознаменовано пристальным вниманием общества к проблемам демографии. В 2006 году в Послании Президента РФ Федеральному Собранию отмечалось: «В обществе есть консенсус в понимании того, что мы должны в первую очередь решить именно эту, ключевую для всей страны проблему». Из трех основных составляющих демографического положения – показателей смертности, миграции населения и рождаемости - особое внимание в настоящее время уделяется программе стимулирования рождаемости. Правительство приступило к реализации комплекса финансовых и административных мер поддержки молодых семей, женщин, материального стимулирования рождения второго ребенка. Однако решение демографической проблемы в России требует привлечения не только финансовых мер, но и других возможных и доступных средств, среди которых важную роль играют меры правового порядка. Возможность регулирования демографическими процессами на уровне государственно-правового контроля за рождаемостью была известна уже греческой цивилизации. Аристотель в “Политике” рекомендовал: “Пожалуй... должно поставить предел скорее для деторождения, нежели для собственности, так, чтобы не рождалось детей сверх какого-либо определенного числа. Это число можно было бы определить, считаясь со всякого рода случайностями, например с тем, что некоторые браки окажутся бездетными. Если же оставить этот вопрос без внимания, что и бывает в большей части государств, то это неизбежно приведет к обеднению граждан, а бедность — источник возмущений и преступлений” . В IV-III вв. до н.э. демографический вопрос в Древней Греции решался ограничением рождения одного-двух детей в семье. Для Аристотеля основным средством строгого и обязательного соблюдения этой нормы был аборт. Аристотель писал в “Политике”: “Если же у состоящих в супружеском сожитии должен родиться ребенок сверх (этого) положенного числа, то следует прибегнуть к аборту, прежде чем у зародыша появится чувствительность и жизнь” . Нельзя не обратить внимание, что в центре внимания Аристотеля проблемы «пере-населения», в качестве основного средства решения которых он выбирает аборт. Не логично ли предположить, что в условиях недо-населения, следует обратить внимание на механизмы государственно-правового регулирования производства абортов в стране с целью уменьшения их числа? Положение в государстве, с одной стороны, теряющего население катастрофическими темпами, с другой, законодательно никак не ограничивающего массового производства абортов, вряд ли можно определить как нормальное. Именно такая ситуация сложилась в России. С одной стороны, в стране фиксируется устойчивая тенденция падения рождаемости, с другой, не предпринимается никаких правовых мер, для ограничения самого большого в мире – (7 миллионов в год!) - производства абортов, как основного фактора регулирования рождаемости. Более того, все более и более очевидной становится ряд негативных особенностей существующего правового регулирования производства абортов в России. Одна из них связана с его явно антинаучным характером. Об этом свидетельствует анализ научно-теоретических положений о начале человеческой жизни, как в естественнонаучных исследованиях, так и в гуманитарном знании. Каждая из существующих естественнонаучных позиций последовательно связывает начало человеческой жизни с определенным временным периодом и формированием той или иной системы жизнеобеспечения. В научной литературе представлено шесть таких позиций. 1) В ряде биомедицинских исследований, начало жизни человека определяется моментом формирования дыхательной системы, которая начинает формироваться уже через 4 недели после оплодотворения; к 9 неделе с момента зачатия, наблюдаются эпизодические спонтанные дыхательные движения плода; окончательное формирование дыхательной системы, а, следовательно, и способность к самостоятельному дыханию происходит к 20 неделям. 2) Формирование сердечно-сосудистой системы также рассматривается в качестве принципиальной позиции при ответе на вопрос о начале человеческой жизни. Развитие сердечно-сосудистой системы человека начинается на 20-40 день после оплодотворения. В последующие 20 дней сердце эмбриона – дорсальная аорта - приобретает черты настоящего четырехкамерного сердца. 3) Ряд ученых связывает становление человека с началом функционирования ствола мозга. Нельзя не обратить внимание на эту позицию. В современной медицине утвердился новый критерий смерти человека - “смерть мозга”. Естественно допустить, что если конец человеческой жизни мы связываем со “смертью мозга”, то начало человеческой жизни должно быть связано с началом функционирования ствола мозга. По мнению эмбриологов 30-й день развития плода является началом дифференцировки центральной нервной системы . 4) Для многих эмбриологов и гистологов очевидно, что человеческая жизнь начинается на 15–16 день с момента формирования первичной полоски – морфологического предшественника нервной трубки, которую можно считать первой осевой структурой, вокруг которой и выстраивается весь эмбриогенез. 5) Имплантация эмбриона человека в стенку матки происходит на 1-ой неделе жизни, приблизительно на 6 день. Именно с этим периодом связана естественнонаучная позиция, согласно которой начало человеческой жизни необходимо отсчитывать с момента имплантации эмбриона в стенку матки. В соответствии с ней именно с этого момента эмбрион можно рассматривать как личность с определенными правами. 6) Согласно данной позиции в рамках рассматриваемого нами естественнонаучного подхода, жизнь человека начинается с момента зачатия, т.е. с момента слияния гамет (образование генома). С точки зрения генетиков и микробиологов с момента зачатия эмбрион на любой стадии развития является индивидуальным организмом, независимо от того представлен он одной (зигота) клеткой или группой клеток. В документе международного права, регулирующем генетические исследования, «Всеобщей декларация о геноме человека и о правах человека» (ЮНЕСКО 1997г.), говорится о том, что «геном человека лежит в основе изначальной общности всех представителей человеческого рода, а также признания их неотемлимого достоинства и разнообразия» . Авторитетной в рассматриваемом вопросе является позиция ведущих специалистов кафедры эмбриологии биологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова: "С точки зрения современной биологии (генетики и эмбриологии) жизнь челове¬ка как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и жен¬ской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетиче¬ский материал" . Гуманитарное – правовое, этико-философское знание – также представлено рядом влиятельных позиций. Для правового сознания древнего мира, которому естественно были недоступны методы генетических и эмбриологических исследований и научно-технические инструментальные средства современной медицины, тем не менее была очевидна невозможность выстраивания непроницаемой стены между человеческим существом до его появления на свет и после. Согласно судебным принципам Римского права: • «Тот, кто во чреве пребывает, почти во всем цивилизованном праве считается существующим»; • «Существующим в момент смерти (своего отца) считается тот, кто был (им) зачат и находился в лоне (матери)»; • «Кто оставил после себя беременную супругу, тот не умер бездетным» . На протяжении тысячелетий Европейское законодательство находилось, и в ряде стран (Израиль, Польша, Ирландия и др.) до настоящего времени находится в четком согласии с ветхозаветной заповедью “не убий”, которую христианство распространяет и на находящийся во чреве матери зародыш. Традиционно изгнание плода (производство аборта) имело юридический статус преступления “против жизни, против семьи и общественной нравственности”, или как вид смертоубийства (например, согласно русскому уголовному кодексу 1832 - 1917 г.г.). Как известно, принцип, на котором базируется аргументация оправдания абортов - это так называемое “право женщины распоряжаться своим телом”. Тем не менее, необходимо отметить, что ни один из документов международного права, который непосредственно касается проблемы прав человека - ни “Декларация прав человека и гражданина” 1789 г., ни “Всеобщая декларация прав человека” 1948 г., ни “Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах” 1966г., ни “Международный пакт о гражданских и политических правах” 1966г., ни “Конвенция о защите прав человека и основных свобод” Совета Европы, 1950 г. - не содержит и не упоминает даже близкого к данному “праву” положения. И это не случайно. “Право женщины распоряжаться своим телом” можно отнести к категории так называемых “беспредельных прав”. К этим “беспредельным правам” относятся - право человека на убийство другого человека, права на воровство, на ложь, на насилие и так далее. Беспредельное право - это право человека, не признающего для себя никаких ограничений, в том числе и, прежде всего не признающее права другого человека. В нашем случае не признание права ребенка на жизнь. Напротив, право на жизнь во всех перечисленных международных документах рассматривается как основное, первое, фундаментальное право. Так, статья 3 “Всеобщей декларации прав человека” 1948г., утверждает: ”Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность” . В “Конвенции о правах ребенка” ГА ООН, 1989 г. в статье 1 утверждается, что “ребенком является каждое человеческое существо до достижении 18-летнего возраста” . В известной Американской конвенции о правах человека 1969 г. (Конвенция вступила в силу в 1978 г.) в статье 4, пункте 1 говорится: “Каждый человек имеет право на уважение его жизни. Это право защищается законом (и, как правило) с момента зачатия. Никто не может быть произвольно лишен жизни” . Теологическая позиция – одна из распространенных в современном гуманитарном знании, при этом одна из самых устойчивых и неизменных. Парадоксально, но факт, что чем более современное научное естествознание узнает о природе человека, тем более оно соответствует теологической позиции о статусе человеческого эмбриона. Следует отметить, что задолго до появления современных научных технологий и знания о том, что с момента оплодотворения человеческий эмбрион — живое человеческое существо, которое принадлежит к роду Homo sapiens, обладает своим собственным уникальным генетическим кодом, динамично развивается, последовательно раскрывая потенции, в восточно-христианском богословии зародыш наделялся статусом уникальной человеческой жизни. Уже Иоанн Дамаскин, выдающийся представитель греческой церкви 8 века, однозначно свидетельствовал о том, что: 1) человеческая жизнь, как собственно человеческая, начинается от момента оплодотворения; 2) зачатый зародыш являет собой личностное (ипостасное) бытие человека на самой ранней стадии его развития . Аналогично, в 20 веке, исходя из догмата богочеловечества Христа, рассуждает и современный православный богослов митрополит Антоний Сурожский: “Мне кажется, что в той стране, где аборт узаконен, никто, начиная с правительства и кончая обыкновенным обывателем, не имеет права говорить о том, что жизнь человека является святыней, потому что аборт — это убийство. Говорить о том, что можно совершать аборт в какой-то момент до того, как зародыш уже видимо принимает образ ребенка, тоже не выход из положения, во всяком случае, для верующего. Можем ли мы сказать, что когда Божия Матерь зачала Спасителя Христа, то до какого-то момента — до 14, 18, до 28-й недели — Он не был человеком и не был рождающимся Богом? Нет, в момент зачатия зародыш ребенка уже является человеком, его уничтожение является убийством человека. И на это надо смотреть прямо и серьезно, никакого извинения в этом отношении нет”. В то же время вряд ли кто сможет поставить под сомнение принципиальное мировоззренческое отличие религии и психоанализа. Тем не менее, последователи классического психоанализа, исследуя глубинные уровни психики, доказали наличие у личности психической жизни задолго до ее рождения. Говоря о психоаналитическом подходе к проблеме статуса эмбриона, мы имеем ввиду прежде всего рассуждения психоаналитиков 20-го века. Так, например, О. Ранк в работе «Травма рождения» (1924) рассматривал роды, как травму, которая является первопричиной того, что разлука ребенка с материнской утробой на протяжении всей последующей жизни человека остается болезненным и пугающим переживанием, влияющим на психическую жизнь человека. О возникновении психической активности с момента зачатия можно говорить и опираясь на исследования С. Грофа, представителя новой формы психоанализа - трансперсональной психологии. В своей работе «За пределами мозга» (1985) он утверждает, что перинатальный опыт личности не сводится лишь к биологическим процессам, а выходит далеко за рамки биологии и несет в себе важные психические составляющие. Перинатальная и постнатальная стадии существования личности являются связанными друг с другом, а это означает, что между существованием личности до рождения и после нет глухой стены. Психоаналитические подходы расширяют границы человеческой жизни, фиксируя появление психического бытия задолго до рождения личности. Психика начинает формироваться одновременно с телом. Психосоматическое единство личности проходит различные этапы, важнейшими из которых являются этапы внутриутробного развития. Градуализм – это позиция, утверждающая постепенное одушевление эмбриона и стадийное приобретение им человеческих, личностных свойств. Например, Т. Шеннон и А. Уолтер считают вполне возможным различать понятия «преэмбрион» и собственно эмбрион . В первые две недели, когда протекает процесс зачатия, зародыш должен квалифицироваться как «преэмбрион», не имеющий еще «онтологической индивидуальности». Поэтому они ратуют за теорию «опосредствованного», а не «прямого одушевления» , ибо «одушевления» не бывает ранее «обособления», имплантации и переустройства клеточной структуры, необходимых для формирования эмбриона. Нельзя не обратить внимание, что дискуссия о начале «онтологической индивидуальности» или о сроках «прямого одушевления» не выходит за временной двух-недельный срок уже существующей жизни. Фон этих дискуссий особенно ярко высвечивает суть позиции, которую можно условно назвать “социологизм”. На эту позицию надо обратить принципиальное внимание. Почему? На основании двух причин. Во-первых, потому что под влиянием именно этой позиции происходит первая в мире легализация абортов, т.е. производство аборта теряет юридический статус преступления “против жизни, против семьи и общественной нравственности”. Во-вторых, потому, что эта позиция до сих пор является идеологическим основанием современного российского законодательства. 18 ноября 1920 года в России вступает в силу Постановление Наркомздрава и Наркомюста, которое впервые в мире полностью легализовало искусственный аборт: “Допускается бесплатное производство операции по искусственному прерыванию беременности в обстановке советских больниц, где обеспечивается ей максимальная безвредность” . Россия становится первой страной мира (не считая Франции периода революции 1791-1810 гг.), где женщины и врачи полностью освобождаются от уголовной ответственности. Тем не менее, справедливости ради необходимо сказать, что в 1936 году аборты в стране запрещаются. Но это запрещение абортов сменилось их новой легализацией в 1955 г., которая сохраняется до сих пор. Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан 1993 г. отличаются четкой регламентацией медицинской процедуры: по желанию женщины аборт производится до 12 недель беременности, по желанию женщины и социальным показаниям — до 22 недель, по желанию женщины и медицинским показаниям — независимо от срока беременности . Что же является идеологическим основанием упомянутой динамики юридических представлений об аборте как вида смертоубийства до понимания его как простого вида медицинских операций? Идеологическим основанием таких кардинальных перемен в значительной степени было и остается вульгарное следование философии марксизма-ленинизма, которую сами идеологи называли идеологией “воинствующего материализма”. Конечно же непосредственных указаний к детоубийству данная “воинствующая” философия не содержала. Но руководства к действию именно в данном, интересующем нас направлении логически вытекали из ее краеугольных принципов. Прежде всего, из морального релятивизма, отрицавшего абсолютное значение религиозных нравственных заповедей. И, во-вторых, из утверждения о так называемой “социальной” сущности человека. Действительно, если, согласно моральному релятивизму, все моральные принципы относительны, по сути, то почему не может рассматриваться как относительный, т.е. не имеющий абсолютного значения, и принцип “не убий”? И если интересы борьбы сообществ допускают убийства, то почему не распространить это допущение и на находящиеся во чреве матерей зародыши? Вульгаризация принципа о так называемой “социальной” сущности человека опиралась на следующие высказывания классиков: прежде всего на шестой тезис К.Маркса о Фейербахе: ”…сущность человека ... есть совокупность всех общественных отношений” (К. Маркс., Ф.Энгельс. Соч.2-е изд.,1955, т.3, с.3.); на положение о том, что “индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни - даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного совершаемого совместно с другими, проявления жизни, - является проявлением и утверждением общественной жизни” (К.Маркс., Ф.Энгельс. Из ранних произведений, М.,1956, с.590.); “как само общество производит человека как человека, так и он производит общество” (К.Маркс., Ф.Энгельс. Из ранних произведений, М.,1956, с.589). Указанные положения означали для советских философов то, что человек есть “субъект труда, основной элемент производительных сил, вступающий в производственные отношения, производящий их. Человек есть материальное социальное существо, субстратная и функциональная единица общества, обладающая индивидуальной социальной сущностью, которая формируется только в человеческом обществе как сложнейшем человеческом коллективе (В. В. Орлов. Социальная биология. /Соотношение биологического и социального. Межвузовский сборник научных трудов. Пермь, 1981, с.17) . Единицей общества человек становится только после своего рождения, которое фиксируется как состоявшийся факт в медицинских документах, затем после получения официальных документов о рождении и т.д. Неслучайно проблема соотношения биологического и социального в человеке - это по сути непрекращающаяся в философии марксизма-ленинизма борьба против “биологизаторства”, т.е. против биологического истолкования сущности человека, носителями которого, как правило, рассматривались представители генетики. И это понятно, так как генетика - это наука о наследственности, которая, как известно, не может не иметь своего субстрата или носителя. Этим носителем наследственных свойств и качеств с момента зачатия и является человеческий зародыш как уникальный живой биогенетический организм. История этой борьба включает 30-50-ые годы 20 века - годы победы лысенковщины, т.е. период осуждения и запретов на проведение генетических исследований. Именно эта борьба и породила понятия “биологизаторство”, ”социологизм”, “биосоциальная природа человека“ и. т.д. Известно, что во второй половине 20 века вульгарный социологизм потерпел сокрушительное поражение в этой борьбе и под давлением развития биогенетического знания. Тем не менее, именно социологизм сохраняет до сих пор свои ведущие позиции, определяя законодательство России, касающееся проблем репродукции. Так, например, отечественное законодательство, регулирующее производство абортов, до сих пор базируется именно на “социологизме”. Как и почему современное российское общество продолжает ориентироваться на идеологию, которая находится в противоречии ко всем, подчеркиваем ко всем существующим позициям современной биомедицины? Если мы еще раз вернемся к естественнонаучным позициям, то обосновываемые сроки начала человеческой жизни – момент слияния половых клеток, 15 – 40-й дни существования эмбриона, даже 4-20 недели – сроки, среди которых нет ни одного, который бы соответствовал “социологизму”, т.е. связывал бы начало человеческой жизни с моментом рождения человека, т.е. появления новой документально оформленной «единицы общества». Морально-интенциональный подход к проблеме статуса эмбриона разработан и предлагается в качестве авторской позиции кафедры биомедицинской этики РГМУ. Исходным тезисом данного подхода является признание того факта, что любое моральное отношение предполагает наличие, по крайней мере, двух субъектов, для того, чтобы это отношение могло состояться (S+S) . Морально-интенциональный подход к проблеме статуса эмбриона, выявляет то, что эмбрион человека является реальным субъектом моральной рефлексии. Как таковой, он может быть подвергнут моральному или аморальному действию и, следовательно, его включенность в моральные отношения и его статус морального субъекта не может вызывать сомнение. В контексте обсуждаемой проблемы статуса эмбриона, понятия “мать” и “отец”, “ребенок”, “дитя”, уникальны тем, что представляют собой понятия, содержащие морально-интенциональное содержание, ибо предполагают, включают моральные отношения любви, ответственности и т.д. Так, беременность женщины – это не просто состояние ее тела. Само русское слово “беременность” уходит своими корнями в древние слова “бремя”, “беру”, в которых сохраняется значение “нести” и “сохранять”. Смысл этих слов раскрывается в дополнении - “кого”, “чего” нести и сохранять. Неудивительно, что в “Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин” ГА ООН 1979г. (ст.5) утверждается “понимание материнства как социальной функции и признание общей ответственности мужчин и женщин за воспитание и развитие своих детей...” При этом, “во всех случаях интересы детей являются преобладающими“ . Жизнь любого человеческого существа зависит от окружающей его среды и пищи. Жизнь развивающегося ребенка зависит от среды и пищи, которые обеспечивает ему вынашивающая его мать. Во всех других отношениях - это полностью отличное от матери, уникальное существо. Во-первых, он в половине случаев беременностей является существом другого - мужского - пола. Во-вторых, тела матери и ребенка могут иметь разные биохимические показатели крови. В-третьих, геном зачатого существа всегда уникален и отличен от генома женщины. Зачатое существо представляет собой индивидуальный на генетическом уровне субъект, которого никогда ранее в мире не существовало, и которого никогда в будущем не будет существовать, или, другими словами, уникальный биофизиологический субъект. Данный факт - это “биологическое” основание моральной субъектности человеческого эмбриона. Выявленное “биологическое” основание моральной субъектности человеческого эмбриона достаточно, но не необходимо для констатации морального статуса начавшейся человеческой жизни. Необходимое основание и моральный признак начавшейся человеческой жизни - уникально прост. Это факт того, что Вы читаете этот текст, это реальность нашего обсуждения этого вопроса. Сами факты обсуждения, факты принятия решения о сохранении жизни или лишения жизни существа, говорят о том, что это существо - реальное действующее лицо нашего морального отношения и действия. И от нашего морального отношения к нему - любви, милосердия, справедливости - зависит быть или не быть его жизни, зависит то, сохраним ли мы его в качестве субъекта нашего к нему морального отношения, или уничтожим его, или, точнее, дадим, предоставим “право” его уничтожить, т.е. совершим действие, которое, словам христианского богослова св. Иоанна Златоустого, “хуже убийства”. Действие, которое оценивается как то, что “хуже убийства” - это нарушение моральной заповеди любви - любви матери к своему ребенку. Вряд, кто в состоянии подвергнуть сомнению то, что любовь это моральное чувство, характеризующее отношение между людьми. Вряд ли можно сомневаться в том, что моральное отношение предполагает наличие, по крайней мере, двух субъектов, для того, чтобы моральное отношение могло состояться. По этому основанию, вряд ли разумно отрицать то, что зачатый плод, судьбу которого мы здесь и сейчас решаем, является реальным моральным действующим лицом нашего нравственного к нему отношения и действия. Однако необходимо отметить одну особенность морального статуса человеческого эмбриона, которая отличает его от морального статуса взрослого человека. Эта особенность - беззащитность формирующейся жизни. Она не может ответить на насилие, она не может сопротивляться несправедливым решениям, она не может остановить преступление. Однако именно эта особенность начальной стадии человеческой жизни, повышает меру нашей моральной ответственности за нее. Чем беззащитней существо, тем более оно нуждается в защите. Анализ естественнонаучных и гуманитарных позиций выявил согласие основных существующих взглядов о начале человеческой жизни, которые в большей или меньшей степени отдаляют начало человеческой жизни от периода рождения человека. На основании такого сближения в решении вопроса статуса эмбриона естественнонаучного и гуманитарного взгляда мы можем фиксировать существование устойчивого, научно обоснованного мнения. Противостоит этому согласию только один «социологизм», признающий начало человеческого существования лишь с момента рождения, и являющийся «теоретическим» основанием ныне действующего законодательства. Неудивительно, что в последние годы отечественные юристы все чаще поднимают вопросы о необходимости совершенствования конституционно-правового регулирования репродуктивных прав человека. Наши предложения касаются ст.36 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» (№5487-1 от 22.06.1993г.) . Статья 36 называется «Искусственное прерывание беременности» и начинается с утверждения «Каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве». В контексте данной статьи искусственное прерывание беременности рассматривается как право каждой женщины. На языке общественного морально-этического сознания этот принцип равнозначен суждению: «Каждая женщина имеет право на детоубийство». Для традиционного морального сознания данный принцип является предельным выражением аморализма. Именно морально-этическая некорректность искусственного прерывания беременности веками сохраняла за абортом статус преступления “против жизни, против семьи и общественной нравственности” в законодательствах европейских государств. В Уголовном Уложении России – с 1832 г. (первое издание) до революции 1917 г. – «изгнание плода» классифицируется как вид смертоубийства. Даже в СССР с 1937г. по 1955 г. аборт был уголовно наказуемым действием. Учитывая принципиальную роль права, которое наряду с моральными принципами является основной формой регулирования поведения человека, мы предлагаем: • принять новую редакцию ст. 36, исключив первую фразу «Каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве», и заменив ее на следующее положение: «Каждая женщина решает вопрос о материнстве после беседы с врачом и в соответствии со своими нравственными и религиозными убеждениями». Далее разумно добавить положение, отражающее политику государства, терпящего убыль населения: «Врач при беседе должен исходить из презумпции деторождения, естественных законов природы». Это означает: 1) врач первой фразой должен предложить рожать; 2) врач не вправе принуждать беременную к проведению аборта. Таким образом, название статьи 36 «Искусственное прерывание беременности» логично переименовать на более соответствующее: «Принятие решения о материнстве»; • внести изменения во второй абзац данной статьи в целях ограничения доступности аборта. Это означает необходимость утвердить проведение искусственного прерывания беременности по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель только в учреждениях государственной и муниципальной систем здравоохранения вне рамок обязательного медицинского страхования через систему предоставления платных медицинских услуг (ст.50 Гражданского Кодекса РФ). Это обеспечит право большинства налогоплательщиков не финансировать действия, противоречащие их совести, нравственным чувствам и религиозным убеждениям (ст.28 Конституции РФ); • сократить перечень социальных показаний к искусственному прерыванию беременности с 4 до 1 позиции: для беременностей после изнасилования; • легализовать право врача отказаться от производства абортов, закрепленное в п. 6 Декларации Всемирной медицинской ассоциации «О медицинских абортах» (Осло, 1983), согласно которому в том случае, «если личные убеждения не позволяют врачу сделать медицинский аборт, он должен перепоручить пациентку компетентному коллеге». Привести «Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан» в отношении свободы отказа от аборта в соответствие со статьей 28 Конституции РФ. К радикальным мерам мы относим исключение статьи 36 из «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» и переход к регулированию данной медицинской процедуры наравне с другими медицинскими процедурами нормативными ведомственными актами. Данная мера предотвратит правовой «пиар» превращения преступного с точки зрения морали, катастрофического для государства и трагического для каждой женщины выбора в категорию ее неотъемлемых прав. Возможность подобной меры доказывается действующим порядком регулирования гомосексуализма. В новом УК РФ 1996г., по сравнению с предшествующим УК 1961г. отсутствует статья об уголовной ответственности за гомосексуализм. Аналогично данной позиции, мы против введения уголовной ответственности за аборт. В то же время в российском законодательстве отсутствует признание права граждан на гомосексуальное поведение. Аналогично данной позиции в российском законодательстве возможно и необходимо обеспечить отсутствие признания права каждой женщины на аборт. Перечисленные меры, безусловно, будут способствовать совершенствованию этической корректности российского медицинского права, что найдет свое отражение в изменении морального отношения в обществе к абортам, что в свою очередь рассматривается нами как важнейший этико-правовой фактор решения демографических проблем страны.